МИНУС 49 ПО ЦЕЛЬСИЮ.

В далекие застойные депутатов назначали по разным параметрам. Например, по национальному признаку. Кому-то в ЦК взбрендило иметь депутата Верх. Совета - юкагира. Этот народ уже тогда был столь малочисленным, что из двухсот имевшихся на севере Якутии представителей этого племени с трудом отыскали одного не спившегося. Он только что пришел из армии. Не успел дозреть до местной нормы. И вот среди зимы, когда в Якутии самый разгар Полярной ночи, меня молодого дурачка, посылают снимать репортаж о жизни образцового оленевода. А вооружен я был тогда "Пратикой" Super TL. Резиновая шторка этого чуда техники мерзла при нуле градусов. Сам я плохо держал двадцать, а на улице оказалось –49 по Цельсию.

Меня обрядили в наряд оленевода, поверх тулупа и брюк. Оленеводы там - очень малорослые. В штанах из оленьего меха я не умещался. В кухлянке – тоже с трудом.

Оленя моего привязали за морду к другим нартам, и длинный караван двинулся в путь.

Мужички местные каждые полчаса останавливались, собирались в кружок, поднимали полы кухлянок, добывали оттуда согретый на голом теле коньяк. Другого спиртного туда самолетами не возили: дорого, не экономично.

Согревался народ и мы опять ехали по черной тундре .Я не пил: боялся туберкулез подхватить. Зато и замерзал потихоньку. Скоро пальцы рук уже за нарты не цеплялись. На четвертом часу пути, народ сильно нагрузился. Остановки стали дольше, разговоры эмоциональней. На одном из привалов, вдруг обнаружилось исчезновение депутатского брата. Нарты были на месте, а вот сам он выпал из гнезда и спал где-то в снегу с непрокрытой головой. Его шапка зацепилась завязочкой за трещинку в нартах. Провожатые очень долго совещались, что делать. Они лопотали на своем якутском, и я мог только догадываться о чем, но встрял в разговор, заметив, что надо что-то делать. Человек же замерзнет! Они покачали головами и ответили, что не замерзнет, потому как пьяный. Потом воткнули в снег, сквозь мои нарты, палку-тормоз, что б олень не убежал, и оставили меня одного в кромешной холодной мгле.

Сразу стало тихо и страшно. В ушах что-то шуршало. Олень лежал спокойно и убегать не собирался. Только тогда я обратил внимание на поразительной красоты свет северной луны, сияние снега в лунной дорожке. Я бы и дальше любовался этой красотой, но стал ощутимо замерзать. Вставать с нарт, однако, было страшно, а вдруг олень удерет. Что я тогда делать буду?

Я скукожился, и угнездился на нартах. Олень что-то тихо жевал, тишина стала все больше тревожить. Время шло, а провожатые, казалось, навсегда растворились в этой чудовищной мерзлой пустыне.

Спустя примерно час, мои уставшие от напряжения уши различили какие-то звуки. Они постепенно приближались. Скоро я стал различать пьяные крики. Не сразу, но удалось расшифровать единственную фразу, которую выкрикивал спасенный от неминуемой гибели брательник депутата. Его привязали к нартам, дабы снова не выпал. Он обиделся и грозил спасителям:

-Иопа твою мата. Сута подавата.

Спустя минут пятнадцать вопль раздался уже прямо у меня за спиной. Народ сгруппировался для очередного принятия внутрь согревающей дозы коньяка и принялся обсуждать дальнейшие планы. Не трудно было догадаться, что решается важнейший вопрос: отвязать крикливого брата или оскорблять его достоинство дальше. Решали долго, но отвязали. Узник, с прежним лозунгом на устах, кинулся мстить обидчикам. И преуспел. К тому времени я уже основательно замерз и разозлился. Мне так хотелось скорее в тепло, что я встал с нарт, обнял пьяного братца, завалил назад в узилище, придавил своим телом, и заорал юкагирам, что б они привязали бузатера, но те опять впали в задумчивость. Братец, тем временем, разобиделся и плюнул мне в глаз. Ну, что б вы сделали на моем месте? Я дал ему по роже и отпустил.

Народ, принял соломоново решение: "Верблюда" отпустили на волю, поставив его нарты в голову колонны. Если, мол, и упадет, то его увидят.

Уже восемь часов я видел перед собой короткохвостую задницу оленя. Глаза слезились от встречного ветерка. Мне стало почти все равно, чем закончится эта командировка, когда впереди произошло какое-то необычное движение, крики. Я увидел, как передние нарты резко оторвались от остальных. Впереди чернела яранга. Брательник депутата, протрезвевший и не покоренный, совершил рывок и первым добрался до жилья. Там он схватил карабин и выскочил наружу. Я увидел, что он целится в нас, услышал хлопок выстрела. Инстинктивно скатился с нарт и стал зарываться в снег, откуда был извлечен добродушными юкагирами. Мститель к тому времени лежал связанный и, как заезженная пластинка, обещал совершить насилие над моей мамой, а меня самого отдать под суд.

Утром мы помирились и принялись за работу. Надо было отразить трудовые будни народного избранника. Эти будни состояли из довольно прозаических действий. Ловить олешек арканом, кастрировать альбиносов, ставить или складывать ярангу, менять пастбище. Вот и все, пожалуй.

Снимали мы так. Я нагревал "Практику" над чугунной буржуйкой, а депутат ждал на улице. Когда я выскакивал на мороз, он быстро-быстро совершал деяние: кидал аркан, например. Я успевал сделать пару дублей и шторка немецкой работы - дубела. После этого "Практику" подвешивали над печкой, она покрывалась потом, высыхала и операция повторялась вновь.

Я тогда не знал многих очевидных теперь вещей. К примеру, не знал, что пленка от частых охлаждений и нагреваний садится, теряет контрастность, вуалируется. Не знал, что наша А-2 на морозе делается хрупкой, как стекло. У нее ломается перфорация при перемотке.Я вообще был самонадеянным, глупым мальчишкой, который не понимал куда полез, без Кодака, без экспонометра, без надежной камеры. А старики огоньковские не спешили делиться своими сокровенными "секретами". Им они тоже достались очень не просто.

Сумерки в Полярную ночь длятся часа два. Мне пришлось кочевать с юкагирами три дня, прежде чем я почувствовал, что пора уматывать.

В Москве с большим трудом спечатал с сереньких пленок десяток более или менее приличных картинок. Одну из них разверстали на разворот. Она была смонтирована из кадра отлавливания оленя на обед и, луны, которую я привез из поездки на Памир.

Для этой публикации я повторил этот монтаж уже с помощью фотошопа, что ничуть не изменило главного: картинка довольно точно передает мои впечатления от этой поездки.