Охотники

http://www.padonki.org/creatiff/1650.html

Последняя электричка отошла от станции без десяти двенадцать. В вагоне, кроме Игоря, было ещё пять человек. Да их, наверное и во всём поезде набралось бы не больше пятнадцати. Напротив него сидел пьяный в жопу пацан, который то и дело ронял голову на грудь, и тут же резко вскидывал её, обводя при этом вагон удивлённым взглядом. Он как бы недоумевал, почему они до сих пор в тоннеле.
Поздний час вообще мало способствует размышлениям, а сегодня, вдобавок ко всему, Игорь смертельно устал: он целый день носился по осеннему городу, пытаясь найти мифическую фирму, которая, как выразился его придурок-директор: «обитала где-то в центре». От всех этих офисов, приёмных, неизменно вежливых секретарей и, наверное, заученного на одних курсах ответа: «извините, к сожалению, мы не сможем вам помочь», у него уже к обеду разболелась голова.

Он выпил пивка, но от этого стало только хуже. Пиво оставило во рту неприятный тёрпкий привкус, а к головной боли добавилось ещё и урчание в желудке. Короче говоря, к вечеру он заебался окончательно. А ещё, как назло, договорился погулять с Викой. Вот, что называется, образец целомудрия, верности и глупости. Эта девочка третий месяц звонила ему по пять-шесть раз в день, готова была в любой момент лететь к нему на свидание и, по первому сигналу делать миньет в телефонной будке. Но больше всего раздражало, то что она никогда с ним не спорила и никогда ему ни в чём не отказывала.

Сегодня они сидели в кафе «Снег»: она всё время несла какую-то хуйню про свою подружку, которую кинул какой то пидарас и пила какую-то безалкогольную гадость; он, опять пил пиво и ждал когда ему станет достаточно гадко, чтобы послать эту красавицу на хуй. В глубине души он знал, что этого не сделает (он никогда так не делал), но за этот вечер он мысленно проиграл эту сцену уже, наверное, раз двадцать.

Провожать её он отказался, сославшись на зубную боль: он — «я, конечно же, тебя провожу, но, чёрт, что-то зуб болит, как бы не было воспаления». Она — «да я сама нормально доеду». И скорчив, напоследок, для приличия, болезненную гримасу, он шагнул к ближайшему ларьку за очередной бутылкой пива.

Вагон равномерно пошатывало, освещение было не очень сильным, поэтому рекламу с маленькими буквами прочитать было невозможно, а на противоположной стене вся реклама была именно такой — с мелкими малоразборчивыми каракулями. Он, вообще не понимал, какой кретин помещает такую рекламу в метро: её же никто не может прочитать. Кому охота наклоняться вперед и таращить банки в полутемном вагоне, чтобы разобрать адрес какой-нибудь отмороженной фирмы.

Пьяный чувак, наконец, утратил чувство равновесия, сполз по спинке сидения и чуть слышно засопел.

По диагонали от него, в дальнем углу хихикали две совсем юные девчушки. Наверное, возвращаются домой с, какой-нибудь пиздоватой дискотеки. Поезд чуть дёрнулся и замедлил ход. А родителям сказали, что были на дне рождения и что мальчики их проводят. У него самого была младшая сестра, примерно их возраста, и он прекрасно знал все её хитрости, хотя никогда и не «сдавал» её родителям.

Поезд пошёл ещё медленнее. Он подмигнул одной из девочек, и, увидев, как та быстро повернулась к подружке и что-то зашептала, перевёл взгляд на соседнее сидение.

Его занимал подросток, активно работающий челюстями, словно к Диролу или Орбиту он испытывал «неповторимую и устойчивую» ненависть. Шея у парнишки была такой, что казалось, она скручена из бельевых верёвок. Его чуть перекошенные плечи и худые сильные кулаки с расплющенными костяшками пальцев выдавали в нем боксера. Взгляд у парня был холодный, невыразительный, напоминающий взгляд продавца в дорогом магазине одежды. Таких сразу хочется послать на хуй, чтобы потом посмотреть как моча разрывает изнутри черепную коробку.

Электричка уже еле шла, за окном можно было различить фонари на стенках тоннеля.

У боксёра была большая спортивная сумка и он периодически наклонялся и проверял, до конца ли застёгнута молния. Наклон — взгляд вокруг — и снова напряжённая работа челюстей.

Внезапно в соседнем вагоне погас свет. Все кроме, уже сильно храпящего «товарища», повернулись к тёмному вагону, но разглядеть было ничего нельзя. Игорь заметил, что и в их вагоне свет стал явно тусклее, чем раньше. Из темноты раздался протяжный металлический скрежет. Это были не тормоза состава, за пятнадцать лет ежедневных поездок на метро, звук тормозов поезда Игорь узнавал безошибочно. Нет, тот звук короткий, агрессивный. А этот напоминал-напоминал… Звук был знакомым, но никак не шёл на память. Как будто между двумя листами жести пытаются протащить стальной трос.

Скрежет повторился. Игорь посмотрел на часы. Сколько они уже едут? Между какими станциями? По идее уже должен быть «Днепр», или может быть только «Арсенальная»?

И тут поезд совсем остановился. Без рывка, без скрипа тормозов, просто плавно замедлился и остановился.

Игорь встал и пошёл в сторону вагона, в котором погас свет. На встречу ему шли две девчушки: им, очевидно, страшно было сидеть возле тёмного окна. Приложив обе руки к стеклу и прислонив к ним голову, Игорь стал вглядываться в темноту. Постепенно глаза привыкли в темноте, и он стал различать некоторые детали внутри темного вагона. Вот поручень, возле крайнего сидения, он никелированный и поэтому поблёскивает. На ближней, левой двери он разглядел большой белый квадрат: должно быть наклейка с правилами пользования Метрополитеном. На втором диване, с краю сидел человек, его тёмный силуэт угадывался на фоне бежевой стены вагона. Игорь услышал за спиной шаги и обернулся: это был «боксёр». Он тоже прошёл в конец вагона и встал у Игоря за спиной.
— Ну чё там, — бросил спортсмен и подбородком указал в сторону тёмного окна.
— Ничего.
— А чё не едем?

Игорь опять повернулся к стеклу и стал вглядываться в темноту. Он сумел рассмотреть ещё один силуэт: чуть дальше первого. На человеке была светлая куртка, и в чернильной темноте он выглядел бледным пятном. Игорь достал зажигалку и постучал ею по стеклу. Реакции из соседнего вагона не последовало.
— Слышь, а который час? — «боксёр» говорил спокойно, но, скорее всего, это было напускное.

Состав стоял уже минут пять, а такие остановки в тоннеле для метрополитена были очень нетипичными. Что-то случилось. Это поняли уже все, за исключением, пожалуй, спящего пассажира, которому все было реально похуй.

Свет стал ещё тусклее. Часы Игоря показывали двенадцать двадцать пять. Это означало, что в тоннеле они провели уже тридцать пять минут, а ведь за это время не проехали ещё ни одной станции. Или проехали?

Игорь повернулся к спортсмену и показал ему циферблат часов.
— Пойдём посмотрим, что в другом вагоне, — сказал он.
— Пошли, — этому дебилу, явно хотелось казаться спокойнее, чем он был на самом деле.

Дойдя до противоположной стороны, они обнаружили, что предыдущий вагон пуст. Свет в нём также был очень тусклым, на полу валялись несколько обёрток от жевачки или конфет и одна из дверей была открыта.

Внезапно свет погас. Одновременно раздался звук открывающихся дверей.
— Что за хуйня?- Игорь почувствовал, как парень со спортивной сумкой попятился. Когда он коснулся плеча Игоря, стало ясно, что «боксёр» дрожит.

«Так, судя по всему, две девчонки сидят сейчас слева, метрах в пяти-шести», — Игорю очень не хотелось, чтобы они расплакались, — «Их потом часа полтора не успокоишь».
— Отойди, — попросил он «боксёра», — и, кстати, как тебя зовут?
— Денис. А почему света нет?
— Не знаю, Денис, пошли, найдём девчонок, — непонятно почему, но Игорь говорил шепотом, — алё-о, вы где?

Ответа не было. Игорь чиркнул зажигалкой, прикрыл рукой огонёк и двинулся вперед. Сзади он слышал дыхание Дениса, тот не отставал.

Там, где Игорь рассчитывал их увидеть никого не было. Противоположное сидение тоже пустовало: пьяный «вася» исчез бесследно. Они прошли дальше. Следующие два дивана оказались свободными, в свете зажигалки блестел коричневый кожезаменитель. Игорь убрал руку, и огонёк осветил дальний угол — никого. Последняя левая дверь была открыта, но что находилось за ней разглядеть было невозможно. Да и что там было разглядывать, стену тоннеля, увитую кабелями? Или может гигантских бесшумных крыс? Игорь улыбнулся, но при мысли о крысах он почувствовал как сами собой напрягаются мышцы.
— Где они?- дрожащим голосом произнёс, ещё недавно беспечный и самоуверенный долбоеб-спортсмен, — мы же не слышали, как они выходили, ведь было же тихо.
— Приехали, — выдохнул Игорь.

Дениса он не видел, поэтому говорил в том направлении, где по его предположению тот стоял.
— Не знаю, надо, наверное, на станцию позвонить, тут рация где-то есть.

Из-за того, что не было света, вернее из-за того, что мозг Игоря был занят поиском причины его отключения, он совсем забыл, что в каждом вагоне есть устройство экстренной связи с машинистом.
— Правильно, мать его, только это не рация, а- хотя какая, блядь, разница.

Опять щёлкнула зажигалка. Где же оно: справа или слева? Когда Игорь ехал на работу или с работы, и от нечего делать разглядывал вагон, эта прямоугольная поебень всегда оказывалась перед ним, а сейчас, когда она нужна, её почему-то найти было трудно.
— Вот она, — Денис показывал пальцем на стену вагона возле открытой двери.
— Точно, давай нажимай.
— А чё говорить?
— Скажешь, что третий вагон захвачен инопланетянами и, что они требуют, сто килограммов героина, а иначе отрежут тебе яйца и выебут в жопу.

Лицо Дениса Игорь не видел, но понял, что челюсть у него медленно пошла вниз.
— Шучу, дурак, спроси, какого хуя свет погас, и почему стоим.
Денис нажал кнопку и наклонился вперёд:
— Ало, вы меня слышите?
Ответа не последовало.
— Ало! Это мы. Мы в третьем вагоне, здесь темно. Ало!!!

По тоннелю пошло эхо. Денис продолжал и продолжал вызывать машиниста. Игорь положил ему руку на плечо:
— Успокойся, там никого нет.

Затем Игорь плюхнулся на противоположное сидение и начал искать в кармане сигареты. Ситуация всё ещё не казалась ему опасной. Объяснение он уже придумал и теперь, представлял, как завтра будет рассказывать друзьям об ахуенном приключении. Скорее всего, он просто задремал, за это время поезд проехал «Арсенальную», на которой и вышли девочки и пьяный. Затем, что-то случилось с электричеством и поезд встал так и не доехав до «Днепра». Поэтому не работает связь, поэтому и открылась дверь: это же аварийное открытие. Сейчас он спросит у Дениса, на какой станции вышли девочки.
— Слышишь, Денис?- он сказал это довольно громко и услышал лёгкое эхо, — ты где?
Ответа не было. Игорь достал зубами из пачки сигарету и крутанул колёсико зажигалки. Она не зажглась. Руки начали дрожать. Он попробовал ещё раз. Огня не было. Зажигалка заработала с четвёртой попытки.

Игорь сощурился и посмотрел туда, где должен был находиться боксёр, но вместо Дениса на него смотрело лицо с рекламного плаката. Только теперь Игорю стало страшно.

В вагоне внезапно вспыхнул свет. В глаза вонзились тысячи маленьких иголок, Игорь зажмурился. Когда он открыл глаза, поезд уже ехал. Странно, но он даже не заметил, как состав тронулся: то ли это произошло, очень плавно, то ли Игорь был отвлечён глазной болью, но факт в том, что электричка, хотя и медленно, двигалась по тоннелю.

В висках застучало. Он почувствовал, как перехватывает дыхание. Нет, волноваться нельзя. Ведь он всегда считал себя человеком спокойным, не надо нервничать и сейчас. Ничего ведь страшного не произошло. Он едет в метро (один!!!), сейчас они выедут на открытую станцию и он сойдёт, там есть ночной ларёк (а может уже и нет!!!) и он купит ещё пива или лучше водки! И вообще, всё это — какая то нездоровая хуйня. Может он наглотался кислоты и забыл об этом? (чушь!) Или может он спит? Сколько раз Игорь читал, как главный герой в страшной книге задает себе подобные вопросы: «А может я сплю?», «А не схожу ли я с -». И вот теперь он вынужден задавать эти вопросы себе. Смешно, бля, ничего не скажешь!

Наконец ему удалось взять себя в руки и подчинить свои мысли хоть какой-то логике. Первое — его рассудок в полном порядке; второе — он один едет в вагоне метро из которого посреди тоннеля бесшумно исчезли все люди. Вывод: нужно валить отсюда при первой возможности.

Впереди, через окна первых вагонов стал пробиваться свет, самый обыкновенный дневной свет.
«Ага, значит всё таки Днепр», — Игорь подошёл к выходу, — «выходит я был прав!».
И вдруг он почувствовал, как откуда-то из живота в нём поднимается волна горячего, тошнотворного ужаса: на улице был день! Белый день!

Часы показывали 00: 56. У Игоря начали слабеть мускулы ног, и он опёрся рукой о стекло раздвижных дверей. Поезд, по-прежнему, шёл очень медленно и без рывков.

Мозг, очевидно, включил какой-то защитный механизм и мысли стали вязнуть в густой патоке страха. Игорь просто стоял, прислонившись к дверям, и ждал, когда они выедут из тоннеля, и он сможет увидеть реку. Ему было просто необходимо убедиться, что Днепр — на месте.

Поезд медленно пошёл вдоль перрона станции Днепр на мост к Гидропарку. Рот Игоря был открыт, а глаза казалось сейчас выскочат из орбит. Он уже не боялся. Он просто не мог бояться, он был почти парализован увиденным. За окном вагона проплывал фантастический зимний пейзаж. Каменная набережная была покрыта слоем серого, прочного льда. Восьмиполосная дорога вдоль реки, ведущая в сторону Обухова лежала в нетронутом белом великолепии: она была пушистой и ласковой и, казалось, не имела ничего общего с тем осенним чёрно-серым чудовищем, изъеденным рытвинами, которое находилось здесь ещё 3 часа назад. Наконец в поле зрения появилась река. Сколько видел глаз — она была покрыта льдом, толстым прочным ледяным панцирем. Нигде не было видно проталин, только ровная белая поверхность: без трещин, без изломов — словно озеро. А на деревьях не было листьев.

Владимирская горка, открывала взгляду безмолвный, мёртвый зимний лес. Ветви, покрытые изморозью, и неестественная прозрачность, которая словно обнажает лес, издевается над ним, но тем самым придаёт ему ту незабываемую болезненную красоту, заставляя многих называть его «серебряным».
Было пасмурно, небо застилал ровный, густой слой облаков. Однако воздух был на удивление чистым и прозрачным.

По льду, у самого берега Гидропарка шли люди. Игорь, машинально присел и снял шапку, теперь в окно выглядывали только его расширенные от удивления глаза.

Их было шестеро и это были солдаты (по крайней мере, так Игорю показалось сначала). Когда поезд подошёл поближе, и он смог лучше разглядеть их, то понял, что если это и солдаты, то какой-то чужой армии. Они были одеты в тёмно-серые короткие куртки и такого же цвета брюки. Головы их были облачены в странной формы шлемы: они полностью закрывали затылок и верхнюю часть головы, а на месте лица находилось забрало наподобие горизонтальных штор-жалюзи. В руках у «солдат» было оружие (это он знал наверняка), но такое, какого он не видел даже в фильмах: оно было прикреплено к правому предплечью и было похожим на шестиствольный пулемет «Вулкан» из которого Шварценеггер любил писдячить в кино по разного рода сволочи.

С приближением поезда они замедлили шаг, но не остановились. И хотя до них было метров сто, у Игоря почему-то появилась уверенность, что его заметили. Он присел ещё ниже, развернулся спиной к дверям и сел на пол вагона.

«Что происходит?»- эта мысль с безжалостностью отбойного молотка вклинивалась в его рассудок. «Что происходит?»- он уже не обращал внимание на то, что за стенами вагона полной грудью дышала зима, на то, что поезд шел без остановок, что часы показывали пять минут второго ночи. Город был пуст и неподвижен. Не дымили трубы ТЭЦ, не было машин, все дороги были засыпаны девственно чистым снегом, звенела оглушительная тишина…

Ему, почему-то, вспомнилась Вика. Какой ослепительно желанной и по-человечески родной казалась она ему сейчас. Он представил её такой, какой видел в последний раз: в янтарном осеннем пальто с распущенными волосами и неизменной улыбкой. Почему он так плохо относился к ней?

Игорь со всей силы сжал кулаки и поднялся. Поезд уже проехал Левобережную и сворачивал в сторону от основной линии. «В депо?» — эта мысль вызвала у него искреннее удивление. Поезд проплывал мимо старой заводской стены, с обвалившейся штукатуркой и налётом сажи. Вдалеке уже виднелись огромные ангары для составов метро.

Сугробы здесь были явно выше чем на набережной, и он подумал, что, их защищает от ветра заводская стена. На стояночной площадке, перед рядом ангаров, стояло около десятка занесённых снегом поездов. Если верить своим ощущениям, то снег должен был идти непрерывно дня три не меньше. Следов нигде не было видно, а это могло означать только одно: здесь уже три дня никто не ходил.
Поезд втиснулся между двумя запорошенными составами и дёрнувшись замер. Во всех вагонах с шипением открылись двери.

Первое, что поражало, это тишина. Абсолютная, не нарушаемая ни отдалённым шумом, ни птичьими голосами, ни хрустом снега. Ледяная тишина.

Игорь спрыгнул на снег и пошёл между вагонами. День был пасмурным, и в этом узком пространстве было почти темно. Когда он подошёл к краю последнего вагона, ему показалось, что он услышал голоса, но, скорее всего, ему это померещилось.

Он остановился, изо рта валил пар, а спина покрылась неприятным липким потом. Снег был очень глубоким и, чтобы сделать шаг, приходилось поднимать ногу очень высоко. Игорь прищурился и посмотрел вокруг. Впереди и слева возвышалось массивное здание какого-то завода, вправо от него уходил довольно высокий бетонный забор. Над теми местами, где пролегали рельсы в заборе было прорезано несколько огромных ворот, достаточно широких, чтобы пропустить поезд. В одни из таких ворот входили люди.

Они были точь-в-точь как те, что шли по льду реки. Забрала их шлемов были открыты. Игорь хоть и издалека мог видеть их лица. И это были не люди — точнее не совсем люди. Их кожа была неестественного молочно-белого цвета, а лица покрывала точно такие же абсолютно белые бороды.
Игорь помахал им рукой. Он чувствовал, как напряжена каждая мышца его тела. Он был готов, бежать, кричать, был готов на всё лишь бы этот кошмар кончился.

Двое из «солдат» отделились от общей группы и начали заходить левее. Те, что шли прямо на него, начали растягиваться цепью. Ружья они держали наперевес. Игорь ещё раз помахал рукой и попытался улыбнуться. От группы отделились ещё двое и стали забирать вправо. Внезапно один из них вскинул ружьё и Игорь увидел крохотную синюю вспышку. Одновременно он почувствовал колыхание горячего воздуха слева от себя. Сзади послышался звонкий металлический удар. Ещё один из центральной группы присел и начал прицеливаться…

Внезапно Игорь понял, что это не солдаты. Он вдруг понял, что чувствует быстроногая антилопа, когда видит, что ей не уйти от ревущего автомобиля и людей с ружьями в нём. Он с ужасом осознал, кто они и зачем пришли сюда. И тогда отвратительный, животный крик, раздирая грудь, вырвался в холодное январское небо. В этот момент, что-то сильно обожгло его лёгкие, как будто он вдохнул пламя. Одна из снежинок начала быстро расти в его глазах, всё больше и больше… Пока не заполнила весь мир.

Это были охотники.